Стабильность.
В последнее время слово «стабильность» исчезло. Не то чтобы пропало совсем из государственной речи на РФ, но как-то проредилось, подвинулось из центра в бок, из всеобъемлющего стало специализированным. У него теперь место скромнее и значение Уже.
За три часа большой пресс-конференции Путин упомянул стабильность четыре раза, два из них отвечая про Китай, один – про международную обстановку и один – про политику Центробанка.
В майском указе лишь однажды речь заходит о стабильности, но исключительно макроэкономической, за четыре с половиной часа прямой линии тоже один раз – о налоговой. В декабрьском выступлении на съезде «Единой России» ее вообще нет.
Раньше «стабильность» была почти синонимом России, ее защищали, за нее грозили дать отпор, пугали ее потерей: чужой не надо, но своей ни пяди не отдадим.
И вот она больше не синоним. Стабильность теперь не вообще, а международная или макроэкономическая.
Слово, которое было ключевым для описания пакта между топ-менеджментом страны и ее лояльными работниками, между властью и дисциплинированным большинством, отодвинуто на терминологическую периферию – за границу, в Китай, в область финансов.
Это лингвистическое свидетельство попытки переоформить отношения. Уволить народ нельзя, можно попытаться перезаключить с ним трудовой договор. Камень, который был главою угла, выпал: ему ищут замену.
Усталость от народа.
Разбирая кризисы политических режимов, часто говорят, что народ разочаровался во власти, в правителе, приводят цифры, рисуют графики. Однако движение может идти и во встречном направлении: это часто взаимный процесс. Не только интеллигенция разных стран соединяется и сетует, что народ оказался не на высоте, но и политическое руководство, даже сам лидер нации после долгих лет лидерства может испытывать сходные чувства.
Каждый раз, когда Путину указывают на недовольную молодежь с митингов Навального или из интернета, он отвечает, что есть другая, настоящая, правильная, созидательная, а не разрушительная молодежь, которая не протестует, а учится. С ней он встречается теперь по нескольку раз в год, награждает, приводит примеры: этот придумал, тот победил, третий – спас.
Нет никакой гарантии, что те, кто сделали или спасли, – непременно из группы поддержки. Победитель математических олимпиад в «Сириусе» вышел в протестной майке, но его деятельность не сводится к протесту, в центре другое; значит, это правильный школьник, тем более другие с ним рядом одеты нейтрально.
Но ведь точно так же можно посмотреть не только на молодежь, а на весь народ. Каждый раз, когда показывают недовольный народ, можно ответить, что есть другой, правильный, который изобрел, изготовил, произвел, открыл, придумал, спас.
Не надо приводить недовольную молодежь с митингов как пример молодежи вообще, не надо приводить недовольный народ, народ-нытик, народ-конспиролог, когда где-то рядом, во всероссийском «Сириусе», должен быть, есть другой, лучший, деятельный, сознательный. Который не жалуется, не ждет раздач, кормит себя сам, ищет работу и понимает государственные интересы.
Поэтому когда Путину приводят жалующихся в качестве народа, он уже не столько бросается на помощь, сколько дает почувствовать ответное недовольство.
- Спорит с рабочими завода в Приморье об их зарплате («отдел кадров лучше знает», стенограмма удалена с сайта Кремля),
- называет недовольных дальнобойщиков серыми извозчиками,
- защищает повышение пенсионного возраста,
- подорожание ОСАГО и ЖКХ,
- оправдывает зарубежной практикой огромный отрыв зарплат топ-менеджеров от рядовых тружеников.
Как заметила Татьяна Становая, «Путин перестал быть адвокатом народа и стал адвокатом элиты». Тон может быть более сдержанным или более самоуверенным, но направление ясно.
Мы видим Путина словно бы разуверившегося, охладевшего к народу, по крайней мере к той его части, для которой был создан бренд эпохи – «стабильность». Россия проходит этап не только разочарования народа в правителе, но и правителя в народе. Отношения предлагается пересмотреть.
Тоска по взаимности.
Поворот режима к простым людям случился после разочарования в новорожденном среднем классе, который предательски отблагодарил за экономический подъем протестами 2011 года и лозунгом «мы здесь власть».
Ах вы?
И Путин повернулся к тем, кто решает исход выборов, кто гораздо многочисленнее столичного среднего класса, с наказанием которого не стали медлить.
Провозгласили предрассудки и обыденные реакции нестоличного большинства важнейшими национальными, а потом и глобальными ценностями, приняли репрессивные законы, поставили на место современное искусство, довершили начатую ссору с Западом, который и сам подхватил и перехватил инициативу: будьте как мы, будьте лучше нас …