Главным двигателем этой войны остаётся ситуация на местах — в частности, насколько далеко Россия сможет продвинуть линию фронта. Масштаб этого продвижения во многом определяет готовность Москвы продолжать войну. Однако даже при отсутствии значительного прогресса Россия не проявляет колебаний в поддержке своих военных усилий — по крайней мере, пока.
Чтобы кардинально изменить ситуацию в пользу Украины, необходимо сочетание стабилизации фронта с нарастающими потерями для России — не только в финансовом плане, но и в стратегических возможностях. Эти потери включают в себя снижение способности России проецировать силу на глобальном уровне, конкурировать экономически с Западом и Китаем, а также сохранять статус значимой геополитической силы.
Атака на аэродромы стратегической авиации — яркий пример удара, который, хотя и не влияет напрямую на поле боя, серьёзно подрывает долгосрочные стратегические активы России — многие из которых являются наследием советской эпохи и не могут быть быстро заменены. Потеря самолётов дальнего радиолокационного обнаружения (AWACS), четверти Черноморского флота, значительной части советского бронетанкового арсенала, большого числа ударных вертолётов, позиций в Сирии, а теперь и серьёзный удар по стратегической авиации — всё это в совокупности ослабляет глобальную военную мощь России.
Если Украина сможет удерживать линию фронта — даже если это будет означать постепенные тактические отступления из небольших населённых пунктов, — но при этом сдерживать российские силы на оперативно-стратегическом уровне, то всё возрастающая цена войны может в конечном итоге заставить Кремль признать трезвую реальность: продолжение войны не только ухудшает ситуацию в Украине, но и ускоряет собственный стратегический упадок России.
Российское руководство прекрасно осознаёт эту динамику. Представление о том, что Россия будет воевать «любой ценой» или до «последнего украинского солдата», во многом является продуктом психологической войны. Это нарратив, который активно продвигает российская пропаганда, чтобы создать ощущение неизбежности: что Украина и Запад обречены на поражение, поскольку у России безграничная выносливость.
Но это миф, который уже опровергнут историей. Хасавюртовские соглашения 1996 года — наглядный пример того, как Россия была вынуждена признать неспособность продолжать войну в Чечне и в конечном счёте согласилась на прекращение огня. Как и тогда, у России есть пределы политической, экономической и военной устойчивости — несмотря на тот образ непобедимости, который она пытается проецировать.
