Я насчитал 34 943 погибших российских военнослужащих за последние 289 дней с момента начала моего подсчёта. Эта цифра ещё вырастет, так как я не закончил проверку данных на ошибки, и обычно мы недосчитываемся при первом проходе по информации.
Выше приведён график смертей с 1 февраля — это дата, с которой я условно начал эту таблицу. Этот день соответствует 158-му дню подсчёта. Синяя линия показывает фактическое количество смертей, а красная — скользящее среднее за шесть дней.
Можно увидеть, что в этом году среднесуточное количество смертей выросло примерно со 110 в середине февраля до около 127 в середине марта, затем до примерно 180 в середине апреля. Потом оно снизилось до примерно 140 в середине мая и сейчас находится на уровне около 90. Минимум пришёлся на первую неделю июня, и с тех пор наблюдается лёгкий рост.
Эти 34 943 смерти — это только те, которые мы можем увидеть. Они подтверждены визуальными доказательствами — фотографиями и видео, опубликованными в открытом доступе, в основном украинскими бригадами, делящимися кадрами своих боевых операций. Эти видео в первую очередь используются для сбора средств на пожертвования и не являются официальными отчётами о потерях. Это строгий минимум. Он не включает экипажи уничтоженной техники, пропавших без вести или тех, кто умирает от ран уже после окончания съёмки. Это подсчёт того, что видно, но не всего, что есть на самом деле.
Чтобы понять, что остаётся за кадром, представьте:
Снаряд попадает в группу из десяти человек. Один погибает сразу. Ещё двое умирают в течение получаса. Троих можно было бы спасти при своевременной медицинской помощи, но сейчас это почти невозможно. Вертолётные эвакуации больше не проводятся, а безопасных маршрутов мало. Из оставшихся четверых трое обездвижены и могли бы выжить при оказании элементарной помощи и транспортировке в течение пяти часов. Но даже это обычно невозможно. Они тоже умирают. Последние двое — легкораненые. Им приходится добираться назад самостоятельно, часто пешком пять–десять километров под угрозой атаки дронов. Если им повезёт, их может подобрать машина.
Этот рассказ основан на личных показаниях, опубликованных в Telegram-канале “Transormator”. Он даёт ценное понимание высокой смертности среди раненых российских солдат.
Вот с чем сталкиваются российские штурмовые подразделения каждый день. Из каждых десяти раненых восемь умирают, и только двое выживают. На одного выжившего приходится двое умерших от ран. Это соотношение два к одному совпадает с тем, о чём сообщают российские военные медики.
Важно понимать ограничения этих данных. Эти показатели смертности основаны на публично доступных свидетельствах, включая личные рассказы вроде упомянутого сообщения в Telegram. Хотя цифры согласуются с предыдущими отчётами и оценками экспертов, они неполны и могут меняться. Большая часть информации о потерях остаётся закрытой, российские бригады не публикуют данные о своих потерях. Видео украинских бригад — это боевые кадры, а не систематические отчёты. Это значит, что используемые нами цифры и соотношения — это лишь оценки на основе частичных и неравномерно распределённых данных.
Теперь применим это к 34 943 подтверждённым смертям.
Это те, кто погиб там, где их сняли на видео. Но на каждого, кто добирается до госпиталя, приходится двое умерших незаметно, в так называемой “серой зоне” — в районах, где спасение невозможно, но камеры всё ещё могут их заснять. Будут ли их смерти записаны или опубликованы, зависит от настроения и обстоятельств украинских военных, которые снимают. Это значит, что реальное число погибших не 34 943, а ближе к 81 222, если учитывать раненых, которые потом умирают. Это на 133 процента больше видимого числа.
Если распространить этот темп на целый год, исходя из текущего среднесуточного показателя в 121 смерть, получится:
– Минимум подтверждённых смертей за 365 дней: примерно 44 165
– Скорректированное общее число с учётом умирающих от ран: 44 165 × 2,33 ≈ 102 902
Так что когда мы говорим, что погибло 34 943 россиянина, мы на самом деле говорим, что как минимум столько умерли на камеру. Настоящее число куда выше. Большинство умирает вне поля зрения, медленно и в одиночестве, в местах, где помощь невозможна.
