Интересное интервью французскому Le Monde министра иностранных дел Польши Радослава Сикорского.
Сикорский обосновал необходимость позволить Украине атаковать военные объекты на территории Российской Федерации дальнобойными ракетами, затронул миграционную проблему ЕС и волну политического популизма «старой» Европы, коснулся вопроса Волынской трагедии.
Представьте себе реакцию общественного мнения, если российские ракеты приблизятся к воздушному пространству Франции… И вспомните дискуссии, когда китайский воздушный шар пролетел над США, которые оказались безобидными. И здесь мы говорим о крылатых ракетах!
Все зависит от цели [глубокого удара по России]. Победит ли Украина? Под этим я подразумеваю восстановление контроля над нашими международными границами. Это продлится? Проблема с этой второй стратегией заключается в том, что способность Киева сопротивляться не безгранична.
Российское вторжение в феврале 2022 года было осуждено Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций (ООН), одним из самых влиятельных в мире. Это означает, что жертва агрессии имеет право защищаться, в том числе на территории агрессора… Это голосование устанавливает не только право Украины, но и обязанность международного сообщества принять контрмеры для восстановления применения международного права, которое президент России Владимир Путин грубо нарушил.
Я понимаю аргументы тех, кто должен контролировать температуру этой войны. Но меня беспокоит то, что нас всегда спрашивают о «красных линиях» Владимира Путина, но никогда о наших.
Польша — единственная страна в [ЕС], которая граничит и с Россией, и с Украиной: у нас есть довольно очевидная красная линия, которая заключается в предотвращении гибели наших граждан от ракет или российских беспилотников, которые вторгаются в наше воздушное пространство, потому что русские потеряли над ними контроль.
И я не понимаю, почему Украина не может сбить самолеты, которые запустили эти ракеты, или поразить авиабазы, с которых они были запущены. Мне кажется, что это вполне законная военная цель.
Оказывается, Украина просит нас [сбить российские ракеты над территорией Украины]. Согласно нашей конституции, первая обязанность польской армии — защищать наши границы, включая воздушное пространство. … Если ракета приближается к нашему воздушному пространству, мое личное мнение заключается в том, что у нас есть право на самооборону.
Мой любимый мирный план заключается в следующем: Владимир Путин берет трубку, звонит Валерию Герасимову и говорит: «Валерий Васильевич, я неохотно пришел к выводу, что вторжение в Украину было ошибкой. Давай уберемся отсюда». Война закончится через пять минут.
Путин повесил трубку — это то же самое, что положило конец большинству колониальных войн: наложение на захватчика таких человеческих и материальных затрат, что колониальная держава решает, что конечная цель того не стоит. Вы, французы, кое-что знаете о Вьетнаме и Алжире.
Киеву больше всего нужна техника и войска. Конечно, задержка с предоставлением помощи Конгрессом США была прискорбной, но также и задержка украинцев в принятии закона о мобилизации. И мы снижаем их мобилизационный потенциал, выплачивая помощь украинским беженцам.
В Польше мы не платим социальную помощь украинским беженцам. Если они находятся под защитой ЕС в качестве беженцев, они получают 200 евро в месяц на каждого ребенка, зарегистрированного в польской системе. В Западной Европе они получают другую компенсацию… Это финансовый сдерживающий фактор для молодых мужчин и женщин, которые могут вернуться домой, чтобы защитить свою страну. Мы не должны субсидировать уклонение от уплаты налогов.
Берлин говорит, что [сокращение немецкой помощи Украине] будет компенсировано средствами, полученными из замороженных российских активов. На самом деле, Европа сделала больше, чем Соединенные Штаты. Крайне важно, чтобы мы продолжали этот курс до тех пор, пока Владимир Путин не поймет, что он не может победить… Только тогда он будет готов к реальным переговорам. В настоящее время он, по сути, просит Украину капитулировать.
Конечно, вы всегда можете добиться мира, капитулируя, но Украина может сделать это в первый день. Речь идет о восстановлении табу, унаследованных от двух кровавых мировых войн: нельзя вторгаться в страну под предлогом защиты своего национального меньшинства.
Веймарский треугольник работает: три дня назад я разговаривал с двумя моими коллегами, Стефаном Сежурном и Аннеленой Бербок, по видеоконференции, и на следующей неделе мы втроем отправимся в Молдову.
Я надеюсь, что ваша проблема с популизмом избавит вас от вашего комплекса превосходства над демократиями Центральной Европы. У нас здесь был период популистского правления, и мы его преодолели… Популисты предлагают простые решения сложных проблем, но они часто определяют проблемы, которые истеблишмент игнорирует. Мой совет — столкнуться с этой проблемой и решить ее разумным образом. По правде говоря, проблема одинакова во всех трех наших странах — это иммиграция. Мы бы не выиграли выборы у популистов, если бы не заняли четкую позицию по защите восточной границы Польши от нелегальной иммиграции.
В четверг я еду в Киев, чтобы обсудить [волынскую трагедию 1943 года] с моими украинскими коллегами и главой Украинской православной церкви… То, что произошло в 1943 году во время немецкой оккупации Польши и Украины, было планом украинских сил сопротивления по этнической чистке Волыни, которая в настоящее время является частью Украины, путем массового убийства польского гражданского населения. По оценкам историков, за несколько месяцев погибло от 80 000 до 120 000 человек. Конечно, были акты мести со стороны польского сопротивления.
Польша имеет свои собственные претензии к Украине. Но эта резня была особенно жестокой и является частью памяти живущих. Наша страна преодолела колониальный синдром в отношении Украины, но у нас есть одна просьба: эксгумация жертв резни, чтобы их можно было похоронить христианским способом.
Моя роль заключается в том, чтобы сделать две вещи: сказать полякам, что не в моих силах вернуть к жизни ни одну из этих жертв, но что мы можем сделать выбор, чтобы построить лучшее будущее вместе с нашими соседями. … И украинцам: найдите решение, прежде чем нам придется прибегнуть к более радикальным мерам, потому что мы также находимся в политике, и наше общественное мнение очень взволновано этим вопросом.
Всегда трудно, особенно украинцам и полякам, которые так много пострадали, признать, что их страна совершила действия, которыми мы не можем гордиться. Но великие нации способны распознать темные страницы своей истории.
